Дефицит федерального бюджета решено покрыть за счет средств из Фонда национального благосостояния, который считается «главной кубышкой» страны. Премьер Михаил Мишустин поручил выделить из ФНБ 1 трлн рублей в 2022 году. С учетом того, что в последние несколько месяцев считавшийся неприкосновенным стратегический резерв буквально тает на глазах, возникает несколько резонных вопросов: с чем это связано, насколько необходимо, и что от него в итоге останется?
На 1 октября общий объем ФНБ составил 10,792 трлн рублей, за сентябрь он сократился на 1,078 трлн.
На прошлой неделе о намерении властей потратить деньги из ФНБ сообщил глава Минфина Силуанов: «Конец года скоро, основные расходы у нас в конце года осуществляются. Наша задача заключается в том, чтобы средства ФНБ максимально использовать для развития, для инфраструктурных проектов».
В то же время, по подсчетам правительства, дефицит госказны как в 2022-ом, так и в 2023 году составит около 2% ВВП, или 3 трлн рублей. Ранее Мишустин утверждал, что власти собираются покрывать его в основном за счет заимствований на внутреннем финансовом рынке, однако планы изменились. О том, насколько нынешняя тактика оправдана, мы спросили ведущего эксперта Центра политических технологий, экономиста Никиту Масленникова.
— Абсолютно оправдана. Решение ожидалось, к этому все шло, о чем свидетельствует хотя бы недавний прозрачный намек Силуанова.
У нас четвертый месяц подряд наблюдается помесячный дефицит бюджета. Основные траты связаны с обеспечением нужд спецоперации и частичной мобилизации. На годовое содержание мобилизованных уйдет около 600 млрд рублей, учитывая, что на каждого предусмотрено довольствия по 195 тысяч в месяц. Какую-то часть уже сейчас надо выплачивать, а какую-то – резервировать.
Плюс с наступлением холодов, недели через две-три, люди не смогут жить в палатках, значит, понадобятся хотя бы некие сборные конструкции. Это тоже потенциальные траты. Наконец, в декабре расходы бюджета традиционно выше среднегодовых в два-три раза. Происходит их взрывной рост. Надо закрывать контракты по стройкам, госконтракты, часть федеральной адресной инвестиционной программы и много чего еще.
— В сентябре появилась информация, что дефицит планируется покрывать также за счет сырьевых экспортеров – нефтегазовых компаний, а также производителей угля и удобрений. Насколько это реально?
— Ну да, правительство планирует повысить для них экспортные пошлины и ставку налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ). Вот только речь идет о 2023 годе, когда эти меры должны принести казне около 1,4 трлн рублей. А как же финансирование в текущем году? И не надо путать: эти источники ориентированы не на покрытие дефицита, а на пополнение доходных поступлений с учетом дополнительной природной ренты.
— Выходит, кроме как из ФНБ деньги сегодня правительству брать неоткуда?
— Конечно. В этом году приостановлено действие бюджетного правила, и все дополнительные нефтегазовые доходы идут на покрытие текущих расходов бюджета. То есть они не решают проблему дефицита – ни концептуально, ни практически.
Правда, у государства остается возможность заимствовать на внутренних рынках, но она сопряжена с рядом рисков: во-первых, доходность ОФЗ сравнительно невелика, во-вторых, рынки принимают гособлигации по плавающему купону (а это в условиях высокой инфляции чревато переплатами впоследствии), в-третьих, если взять прямо из экономики 1 трлн рублей, это негативно отразится на деловой активности.
— Но при таких темпах трат, как в этом году, от «главной кубышки» скоро мало что останется, разве не так?
— Вообще-то, ФНБ существует как раз-таки для финансирования дефицита бюджета и Пенсионного фонда. В этом состоит его законодательно оформленная функция. Кроме того, предусмотрен порог в 7% ВВП, ограничивающий дальнейшее израсходование средств Фонда.
Так что он полностью не исчезнет физически, хотя его объем и сократится. В следующем году, когда мир с высокой степенью вероятности может накрыть глобальный кризис, правительство почти наверняка будет обращаться к этому источнику финансирования достаточно часто. Но и поступления в ФНБ вполне могут снизиться, поскольку ценовая конъюнктура на рынке углеводородов потенциально не предвещает особой прибыли.
